Раскинула земля
Весь море широко, и волны бушуют вдали.
Товарищ, мы едем далеко, подальше от нашей земли.
Не слышно на палубе песен, и красное море шумит.
А берег суровый и тесный, как вспомнишь,
Так сердце болит.
Товарищ, я бог, ты не в силах стоять,
Сказал кочегар кочегару.
Огни в моих топках совсем догорят,
В котлах не сдержать мне уж пару.
Товарищ ушел, он лопату схватил,
Собравши последние силы.
Дверь топки привычным толчком отворил,
И пламя его озарило.
Окончив кидать, он напился воды,
Воды опресненной, нечистой.
С лица его падал пот, сажи следы,
Услышал он речь машиниста.
Тревог ты не кончив,
Не смеешь бросать,
Механик тобой недоволен.
Ты к доктору должен пойти и сказать,
Лекарства он даст, если болен.
На палубу вышел, сознанья уже нет,
В глазах у него помутилось.
Увидел на миг послепительный свет,
Упал сердце.
Больше не было.
Всю ночь в лазарете покойник лежал
В костюме матроса одетый.
В руках восковую свечу он держал,
Воск таял, жарою согретый.
К ногам привязали ему колосник,
И койкою труп обернули.
Пришел корабельный священник-старик,
И слезы в ноги сверкнули.
О-о-о-о-о!
Напрасно старушка ждет сына домой,
Ей скажут, она зарыдает.
А волны бегут от винта за корвой,
И след их вдали пропадает.
А волны бегут от винта за корвой,
А за кормой кислоты вдали пропадают.